Кляксы
Белыми, желтыми, фиолетовыми кляксами полевых цветов усыпан берег ручья. Трава лоснится от утренней росы. Капли, словно сахарные кристаллы, переливаются в лучах рассветного солнца.
Вода тоже сверкает. И такая она прозрачная, что сквозь нее дно видно, пестрых мелких рыбешек и каждый камешек, сточенный медленным течением. А пахнет эта вода свежестью. Потому что еще не успела нагреться и затомиться от дневного зноя.
Рядом сосны. Такие высокие, будто облака подпирают. Тянутся к мохнатым небесным туманам такими же мохнатыми игольчатыми макушками. Того и гляди проткнут.
Эти сосны тоже свежестью пахнут. Хвоей, смолой, шишками, которые у корней рассыпаны. И трава словно к этому запаху тянется, все выше и выше. А может тоже облаков коснуться хочет.
С другой стороны горы расположились. Старые, поросшие травой и лесами. Нет в них величественного гигантизма настоящих великанов. Только многовековая мудрость, такая тяжелая, что под ее весом они крошкой каменной осыпаются.
Поначалу здесь только ручей журчит и птицы поют. Потом смех раздается. Звонкий, детский. Все чаще и чаще переливами играет между гигантских стволов. Такой веселый, такой счастливый и полный жизни, что плакать хочется. Взрослые смеяться так не умеют.
Этот хохот даже безмятежность природы не нарушает, так вливается в нее естественно. Словно мелодия весенней капели.
На поляну выбегает мальчуган, все звенит своим радостным смехом. Сам метр с кепкой, теряется на фоне деревьев. Да к тому же рыжий и конопатый. Словом, на оживший рыжик из-под ближайшей сосны похож.
За ним женщина бежит. Почти девушка даже. Молодая, красивая.
Тоже смеется, ловит мальчика. Вспышками проносится между деревьями ее огненная грива. Такая же яркая, как у сына.
И вот уже лежат они посреди травы. А она такая густая, будто им под спины перину кто подстелил. Хохочут вдвоем. Оба в зеленом соке измазались. Кричат что-то друг другу. В уголках глаз, от веселья, жемчужинки слез выступили.
Потом они набегаются, насмеются. Вернутся к корзинкам с грибами. Отнесут их домой. Мама лепешки сделает из ржаной муки. У нее одной они такие получаются. Остальные деревенские обычные пекут, пшеничные. Но лучше, чем мама, ни одна хозяйка не приготовит. Это даже такой карапуз знает.
Вечером отец вернется. И они все вместе сядут ужинать за огромным столом, который для них слишком велик. Ну да это ничего. Потом будут и братики, и сестрички, и даже две собаки. А сейчас вот они трое и лес под боком. Тоже слишком большой.
***
Генри просыпается будто бы от сквозняка, колыхающего реденький рыжий пушок на его макушке. Осматривается единственным глазом. Вперивается им в иллюминатор.
За ним только бескрайний космос и звезды. Значит и сквозняка никакого быть не могло. Как не могло быть ручья, сосен, гор, мамы, грибов, лепешек и огромного стола. Да и его самого, такого маленького и смеющегося, тоже быть не могло. Приснилось ему это. Давно когда-то.
Генри прячет ногу в рваном носке под колючее покрывало, переворачивается на другой бок, закрывает глаз. А перед ним снова вырастают кляксы полевых цветов на берегу ручья.
#Следуй_за_Штормом
